В результате, Владимир пополняет список протеже польских князей, что еще больше усиливает впечатление протекционизма польской монархии на русских землях. Длугош подчеркивает этот аспект, упоминая о клятве, данной Владимиром польскому монарху, согласно которой как сам этот князь, так и его наследники обязывались «быть искренне послушными князьям Польши, вечно пребывать в их власти и подчинении». Как можно видеть, «клише» клятвы используется применительно к взаимоотношениям русских и польских князей уже во второй раз — аналогичный ритуал подтверждения лояльности польский историк также «применял» и к Мстиславу Галицкому, о чем мы упоминали выше. Однако на сей раз в позиционировании польского влияния на Руси появляется «внешний» элемент. Польская монархия впервые представляется как гарант безопасности приграничных русских земель в борьбе с внешним противником — Венгрией. Длугош подчеркивает это обстоятельство реляцией о том, что изгнание венгров из Галича «доставило Казимиру великую славу среди русского народа» и распространило страх перед его властью, а также делает акцент на милосердии польского князя, проявленном в отношении бывшего злейшего врага.

Вопрос престолонаследия в Галиче, ставший актуальным после смерти Владимира, также привлекает внимание Длугоша. В хронике приведены аргументы различных сторон, претендовавших на «галиц — кое наследство», но прежде всего акцентированы доводы той части правящей элиты Польши, которая настаивала на инкорпорации Г алиц — кого княжества «согласно праву и справедливости и в силу союза заключенного Владимиром с князем Казимиром». Длугош приветствует превентивные меры польской стороны, направленные на установление контроля над Галичем, а именно военную экспедицию палатина Николая, который «был призван заботиться о положении дел в пустующем княжестве» и устроить все так, чтобы оно могло быть присоединено к Польше «в качестве провинции».