Причинами дальнейшего усиления позиций Руси в двусторонних отношениях польский историк считает династический кризис, вызванный гибелью Миндовга, представленный как повод для вмешательства русских во внутренние дела Великого княжества Литовского, апеллировавших к настроениям его восточнославянскогонаселения. В хронике упоминается о «единогласном стремлении» тех русских подданных Литвы, «которые были подчинены и издавна принуждены к повиновению Литве и общему единству литовскими князьями Скирмунтом, Эрдзивилом, Альгимунтом и Рынгольтом, отцом Миндовга», а именно Полочан, Но — вогородцев, Гродненцев, Подляшан и Мозырян, видеть своим князем одного из сыновей русского короля Даниила, либо его «племянника» Шварна. Стрыйковский отмечает, что такие устремления были решительно отвергнуты литовскими панами, князьями и боярами, желавшими сохранить «первородные черты своего народа», произошедшего от римских князей, поскольку он не только «никогда не имел над собой чужих властителей, но и на русские княжества сыновей литовских князей Литва и Жмудь садила». В хронике приведен еще один весомый аргумент литовских элит, не желавших передачи великокняжеского престола русским, а именно подчеркивается, что «если бы кто из сыновей русского короля Даниила получил власть в Великом княжестве Литовском, то русский в большей степени был бы благосклонен к русскому народу, из-за чего Литва из великой державы превратилась бы в небольшой округ или удельное княжество и потом была бы возвращена под русское владычество».

Важно отметить, что приведенные нами выше доводы, содержавшие историческое обоснование отклонения литовцами русского претендента на великокняжеский престол, представлены лишь на страницах хроники Сгрыйковского — ни в повести «О началах», ни в известных нам летописных памятниках такого рода свидетельств мы не обнаруживаем, что дает основание признать их авторской «вставкой» самого историка, позволившей ему еще раз напомнить о героическом прошлом литовского государства, возвысившегося в результате присоединения русских земель.